Вампиры [Vampire$] (ЛП) - Стикли Джон

— Да, Джек. Мы знаем.

Пара глаз замерла на несколько секунд. Затем Кроу резко повернулся, стряхнул пепел на ковер и потянулся к графину с вином.

— Все мертвы. Все они убиты. — Он налил еще немного вина в свой бокал. Затем он плюхнулся на стул и сказал голосом, исполненным кровавой горечи. — Итак, поведай мне о твоей неделе.

Кроу становился все более нечестивым, все более оскорбительным. Он поименовал человека, как «Ваше Жопейшество». Он стряхнул сигаретный пепел на все, что было под рукой, на тарелку, на бокал, на стол. Он был крикливым. Он был порочным. Он был отвратительным.

Человек говорил мало, его траурная печаль заполнила до краев маленький покой. Он все больше и больше беспокоился о слугах, казалось застывших в пародийном государстве, наверняка возникшем в результате насилия.

— Все вы, — прошептал Человек, глядя на четырех слуг по обоим сторонам комнаты. — Оставьте нас.

Им потребовалось несколько секунд, чтобы отреагировать. Но они подчинились, двигаясь с каменными лицами и со словно несмазанными шарнирами к выходу. Луиджи ненадолго остановился перед дверью и оглянулся.

Человек успокаивающе улыбнулся.

— Мы позвоним вам, если вы нам понадобитесь.

Луиджи все еще смотрел.

— Все будет хорошо, друг мой, — произнес Человек мягко.

И тогда они остались одни.

— Вот это, больше похоже на то, — хихикнул Кроу. — Теперь мы можем перейти к серьезной выпивке.

Он потянулся, чтобы подвинуть стоящий у стены стул и поставить его рядом со стулом, на котором сидел Человек. Но у него возникли проблемы, сначала с его балансом, затем с весом массивного стула в его правой руке. Казалось, его гнетет что-то еще более мрачное, чем горечь и ярость. Что-то более глубокое. Что-то худшее.

Наконец он поставил стул рядом с Человеком и пьяно развалился на нем. Затем до него дошло, что его бокал почти пуст. Он уставился на почти пустую посудину на своих коленях.

Человек, все еще терпеливый, все еще спокойный, сказал, — У нас есть еще, Джек, — и потянулся к графину за своей тарелкой.

— Еб твою, нет! — взревел Кроу внезапно, необъяснимо. Он вскочил на ноги. Он выбросил одну руку, чтобы перехватить вино, а другой, правой, раненой, толкнул понтифика обратно, в его кресло.

Мертвая тишина. Оба мужчины смотрели, широко открытыми глазами в шоке от того, что произошло. Кроу швырнул графин на стол. Он разбился. Красное вино потекло вокруг тарелки к краю стола.

Кроу попытался. Он действительно попытался. Он дико изогнулся, рванулся вперед, чтобы остановить поток. Он повредил предплечье о край стола, чтобы помешать этому произойти. Но ничто не могло помешать алой струйке разбрызгиваться по молочно-белому, белоснежному облачению Человека.

И мгновение каждый просто смотрел, не друг на друга, а на это.

И потом Кроу взорвался. Он вскочил на ноги, заревел и завизжал, расплескивая вино со стола на облачение снова и снова, разбрызгивая его, орал и орал, громче и громче, вопя во всю глотку:

— Напейся, черт возьми! Напейся, ты, папист, еб твою мать! Пришло твое время напиться какой-то проклятой крови! — и Человек просто сидел, застыв на стуле, закрывая глаза на забрызгивающие капли, покрывающие его облачение, его голову, его лицо и Кроу продолжал бушевать и реветь над ним.

Потом наступила полная тишина.

Человек открыл глаза на зрелище трясущегося над ним исполина, его руки, лицо и одежду заливало вино и ярость и…

И агония.

— Сын мой, — прошептал он с живым состраданием. — O, сын мой.

Лицо Джека Кроу, окаменевшее от свирепости, треснуло пополам. Затем он начал таять. Слезы наполнили его глаза, потекли по его щекам. Крик его боли был невосполнимым и погибельным.

Затем он падал на колени и всхлипывал, его огромные руки змеились, чтобы обвиться вокруг талии другого человека, словно у ребенка, ищущего безопасности и комфорта и старец поддерживал его и укачивал, когда огромные плечи сотрясались от сильнейших рыданий, просто не прекращающихся, но продолжающихся и продолжающихся.

— O, Отец! Это было так ужасно! — скулил гигант — Простите! Мне очень жаль! — воскликнул он позже и оба знали, что произошедшее сегодняшним вечером было никому не нужным. И позднее, когда гигант почти засыпал, его сухой, надтреснутый голос умоляюще шипел, — Боже, прости меня, прости меня, прости меня… — снова и снова старец прощал его еще раз и еще раз и еще раз.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

И после, спустя несколько часов, когда слуги не смогли заставить своего хозяина встать, наверное, чтобы не помешать спящему гиганту, свернувшемуся у него на коленях, они подумали, что это его бесконечное сострадание, его бесконечная любовь заставляет его молиться всю ночь за душу этого огромного плачущего зверя.

Но это был страх.

Ибо Человек был уверен, что Джеку Кроу будут прощены его грехи.

Но кто простил бы его за то, что он посылает эту бедную душу на встречу с монстрами еще раз?

Глава 4

С самого начала, летя из Рима, Джек Кроу проснулся от какого-то безымянного ужаса и увидел ангельское лицо нового члена команды, Отца Адама, спящего по ту сторону от прохода.

Он милашка, подумал Джек. Вероятно, я его угроблю тоже.

Затем он снова заснул, потому, что любые другие мысли были получше этой.

— Мне нужен вампир, — сказал Карл Джоплин в сотый раз. Кот рыгнул и проигнорировал его. Аннабель положила мягкую, белую руку на огромное, жирное плечо Карла и сказала, — Я знаю, дорогой.

Остальная Команда Кроу четыре часа сидела в баре Аэропорта Монтерей. Час для инструктажа перед возвращением домой, рейс из Рима задерживался, за это время успели прилететь уже три самолета. Они представляли не очень красивое зрелище.

За исключением Аннабель, подумал Кот. Она всегда была замечательно красивой. Даже когда не была. Он осторожно поставил локти на край бара, сложил пальцы в кулак, положил на него щеку и оценивающе смотрел на нее.

Он знал ее всю свою жизнь и… Подожди. Это было неправдой. Он знал ее шесть лет. Нет. Семь. Почти семь лет, с тех пор, как ее муж, Бэзил O’Бэннон, основал Vampire$ Inc. И вообще, она была все той же. Все еще хорошенькая и все еще пухлая и все еще в основном блондинка и все еще сорокалетняя или шестидесятилетняя — это казалось не имело значения — и все еще способная перепить Бога.

Пришло время помочиться, решил он. Он поднялся из-за барной стойки, осторожно, чтобы не зацепиться сапогом за перила, как в прошлый раз, и побежал выполнять свою миссию.

Карл Джоплин поднял глаза, потирая свое удивительное брюхо и сказал, — Мне нужен вампир.

— Я знаю, дорогой, — сказала Аннабель.

— Это должно быть испытано! — настаивал он.

— Я знаю, дорогой. Мы спросим Джека, когда его доставит самолет. — Карл заворчал и прихлебнул свой напиток. — Джек! Дерьмо! — Он все еще злился на Джека и, вероятно останется при своем мнении. — Джек! — повторил он с отвращением.

Карл Джоплин был оружейником и инструментальщиком команды. Он изготовил арбалеты для Джека и Кота, деревянные ножи и все остальное, что они брали с собой в бой, но разве он когда-нибудь принимал участие в бою? Черт, нет! — Слишком ценный, — всегда говорил Джек. Кто-то должен быть в резерве и освобожден от сражения в любое время, чтобы наверняка сражение могло продолжаться. Карл мог на это купиться. Это имело смысл. Но как получилось, что это должно повторяться каждый чертов раз?

Но это было. Конечно, у него было немного лишнего веса и возможно стукнуло шестьдесят, но это не причина, чтобы герцог не позволил ему хотя бы разок. Только один раз, детка!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Детектор был его лучшим шансом. Джоплин действительно придумал детектор вампиров, основанный на предполагаемой электромагнитной энергии любого объекта и/или критте, способный полностью поглощать весь солнечный свет. Это был гениальный гаджет, но его необходимо протестировать на вампире. Карл чертовски хорошо знал, что они никогда не могли надеяться — или, если на то пошло, быть глупыми настолько — захватить злодея и доставить его к нему. Ergo, он должен быть там, наблюдать, чтобы управлять кнопками и ручками, остальные хреноголовые, слишком, в первую очередь треклятые невежды, чтобы заниматься этим. Он хочет принимать участие так или иначе, Богом клянусь!